(Новая версия статьи доступна по ссылке: Ноомарксизм)
Александр Мещеряков
Санкт-Петербург, 2020
Версия: 0.1
Это может показаться странным, самонадеянным, даже банальным, но ... корень проблем современных марксистов вовсе не в них самих, он в марксизме.
Я сам очень большой поклонник Маркса, в особенности - разработанного им метода. Именно поэтому я вижу, что сегодня соверешенно невозможно быть марксистом, при этом так или иначе, прямо или косвенно, осознанно или неосознанно - не критиковать взглядов самого Маркса. Большинство теоретических баталий на "левом фланге" сегодня ведутся из-за того, что сам марксизм пришел в противоречие с действительностью, но по-моему мало кто понял, как и в чем именно.
Кстати говоря, это знали уже Каутский и Ленин, но об этом чуть позже.
Помните знаменитую шутку: "быстро, качественно, недорого - выберите любые два"? Очень похожая ситуация сложилась в марксизме: "марксистский метод, выводы Маркса, действительность - выберите любые два".
То есть, если мы принимаем метод и выводы как есть - то они противоречат действительности (пример - взгляды представителей РКРП и их тщетные попытки что-то изменить). Если мы берем действительность и выводы - то нам приходится отказаться от метода (яркий пример - взгляды Бориса Юлина). И остается еще третий вариант: мы принимаем метод и действительность, но тогда нам придется отбросить некоторые выводы Маркса как устаревшие.
Вот этот последний вариант практически не представлен в "дискурсе". А все потому, что просто мало таких людей, кто по-настоящему владел бы методом и у кого не было бы острой необходимости в "руководстве к действию" на основе старых выводов.
Я хочу показать, что верным является именно последнее решение. Метод - работает, и действительность именно такая, какая она есть. Но Маркс кое в чем ошибся, и сегодня мы это видим, потому что накоплен практический опыт.
Вообще, развивать марксизм сегодня - это значит, прежде всего, его критиковать. Конструктивно, со знанием самого предмета. Принимать марксизм со всем его багажом без критики - значит принимать нерешенным серьезное противоречие, которое очень быстро начинает себя проявлять и разваливать любую выстроенную на таком фундаменте концепцию.
Так в чем же ошибка? Давайте сначала вспомним о методе, и тогда станет понятно, что пошло не так:
Общий результат, к которому я пришёл и который послужил затем руководящей нитью в моих дальнейших исследованиях, может быть кратко сформулирован следующим образом. В общественном производстве своей жизни люди вступают в определённые, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определённой ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определённые формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. He сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание. На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что́ является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественно-научной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства — от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче — от идеологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что́ сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по её сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она даёт достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого́ старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия её решения уже имеются налицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления.
Карл Маркс, "К критике политической экономии".
Довольно емко в этой цитате Маркс изложил суть применения своего метода к познанию развития общества. Очень важно, что тут он также вводит критерий, который показывает, созрело ли общество для революции: "ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она даёт достаточно простора". Но что заставило Маркса думать, что современное ему общество уже созрело для революции? Капиталистические кризисы. Даже не просто кризисы, а все усиливающиеся кризисы. Делая простую интерполяцию в будущее он получил, что к началу XX века кризисы примут такой масштаб, что существование человечества окажется под угрозой. А это значит, что производительные силы середины-конца XIX века уже достигли пика своего развития при капитализме и дальше развиваться не могут - они требуют либо отмены капиталистических отношений, либо всеобщего разрушения и гибели.
Так ли это оказалось на самом деле? Можно сравнить современное состояние капиталистических производительных сил с теми, что были в XIX веке, чтобы убедиться, что их развитие не остановилось тогда и что оно продолжается и сегодня. Причем в рамках господства капиталистических отношений.
Но вернемся во времена Маркса. Маркс далее, делает вполне законный вывод (в рамках своего метода), что если уже сегодня развитие производительных сил достигло своего потолка при капитализме, то уже в наличии материальная основа нового способа производства, а это значит, что связанная с ним часть общественного сознания уже принимает новые формы. То есть, промышленный пролетариат, так как он соединен с превосходящими капитализм средствами производства, сам становится прото-коммунистическим элементом, носителем новых производственных отношений, которые должны сменить капитализм. А это значит, что он как класс уже близок к тому, чтобы выработать собственное коммунистическое сознание. Нужно ему только в этом слегка помочь.
Этот вывод оказался ошибочным. Четко высказал эту мысль уже Каутский, а за ним ее взял на вооружение и Ленин:
Мы сказали, что социал-демократического сознания у рабочих не могло быть. Оно могло быть принесено только извне. История всех стран свидетельствует, что исключительно своими собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское, то есть убеждение в необходимости объединяться в союзы, вести борьбу с хозяевами, добиваться от правительства издания тех или иных необходимых для рабочих законов и т. п. Учение же социализма выросло из тех философских, исторических, экономических теорий, которые разрабатывались образованными представителями имущих классов, интеллигенцией. Основатели современного научного социализма, Маркс и Энгельс, принадлежали и сами, по своему социальному положению, к буржуазной интеллигенции. Точно так же и в России теоретическое учение социал-демократии возникло совершенно независимо от стихийного роста рабочего движения, возникло как естественный и неизбежный результат развития мысли у революционно-социалистической интеллигенции.
Владимир Ленин, "Что делать?"
И далее в этой работе он приводит мысли Каутского:
В дополнение к сказанному выше приведем еще следующие, глубоко справедливые и важные слова К. Каутского, сказанные им по поводу проекта новой программы австрийской социал-демократической партии:
«Многие из наших ревизионистских критиков полагают, будто Маркс утверждал, что экономическое развитие и классовая борьба создают не только условия социалистического производства, но также и непосредственно порождают сознание (курсив К. К.) его необходимости. И вот эти критики возражают, что страна наиболее высокого капиталистического развития, Англия, всего более чужда этому сознанию. На основании проекта можно было бы думать, что этот якобы ортодоксально марксистский взгляд, опровергаемый указанным способом, разделяет и комиссия, вырабатывавшая австрийскую программу. В проекте значится „Чем более капиталистическое развитие увеличивает пролетариат, тем более он вынуждается и получает возможность вести борьбу против капитализма. Пролетариат приходит к сознанию возможности и необходимости социализма“.
В такой связи социалистическое сознание представляется необходимым непосредственным результатом пролетарской классовой борьбы. А это совершенно неверно. Разумеется, социализм, как учение, столь же коренится в современных экономических отношениях, как и классовая борьба пролетариата, столь же, как и эта последняя, вытекает из борьбы против порождаемой капитализмом бедности и нищеты масс, но социализм и классовая борьба возникают рядом одно с другим, а не одно из другого, возникают при различных предпосылках. Современное социалистическое сознание может возникнуть только на основании глубокого научного знания. В самом деле, современная экономическая наука настолько же является условием социалистического производства, как и современная, скажем, техника, а пролетариат при всем своем желании не может создать ни той, ни другой, обе они возникают из современного общественного процесса. Носителем же науки является не пролетариат, а буржуазная интеллигенция (курсив К. К.) в головах отдельных членов этого слоя возник ведь и современный социализм, и ими уже был сообщен выдающимся по своему умственному развитию пролетариям, которые затем вносят его в классовую борьбу пролетариата там, где это допускают условия. Таким образом, социалистическое сознание есть нечто извне внесенное (von aussen Hineingetragenes) в классовую борьбу пролетариата, а не нечто стихийно (urwuchsig) из нее возникшее. Соответственно этому старая Гайнфельдская программа и говорила совершенно справедливо, что задачей социал-демократии является внесение в пролетариат (буквально наполнение пролетариата) сознания его положения и сознания его задачи. В этом не было бы надобности, если бы это сознание само собой проистекало из классовой борьбы. Новый же проект перенял это положение из старой программы и пришил его к вышеприведенному положению. Но это совершенно перервало ход мысли.»"
Итак, что же произошло? Англия, как страна "наиболее высокого капиталистического развития", в которой Марксом предсказывалась скорая революция, между тем демонстрировала враждебное отношение к коммунистическим идеям. Более того, история рабочей борьбы в течении нескольких десятилетий во всех странах показала, что самостоятельно рабочие способны выработать лишь тред-юнионистское сознание, то есть осознание необхдимости борьбы в рамках системы, но не борьбы за ее радикальное переустройство. Признавая ошибочность вывода Маркса и его последователей относительно сознания рабочих, в то же время ни Каутский, ни Ленин не подвергли сомнению саму посылку, из которой прямо проистекал этот вывод согласно методу: то, что просто текущий уровень развития производительных сил не достаточен для коммунизма. Промышленный пролетариат не имеет коммунистического сознания потому, что само промышленное производство не достигло такого состояния, при котором оно бы переросло капиталистические отношения.
Реальность пришла в противоречие с положением Маркса о достаточном для революции уровне развития производительных сил и с проистекающими из него выводами. Вместо того, чтобы просто признать ошибочным само положение, Каутский и Ленин отменяют вывод и корректируют метод. Для Ленина отмена положения была бы равносильна политической гибели, потому что оно бы означало то, что коммунизма миру еще долго не будет видно, а действовать ведь нужно уже сейчас. Причем действовать под коммунистическим знаменем, потому что в том слое интеллигенции, к которому принадлежал Ленин, господствовала идеология весьма близкая к коммунистической. В итоге Ленин-практик побеждает Ленина-теоретика и подчиняет его.
Почему же так получилось, что коммунистическое сознание проникло в слой интеллигенции? Почему оно вообще возникло у самого Маркса? Этому есть альтернативное объяснение, которое, как мне кажется, выглядит более марксистским, чем объяснение Каутского, потому что оно не требует корректировки метода. Сознание возникло в этом слое потому, что он по роду своей деятельности ближе всего находился к коммунизму и сильнее всего в нем нуждался. Вот важное замечание Каутского: "социализм и классовая борьба возникают рядом одно с другим, а не одно из другого". Там затем следует не вполне корректный, как я считаю, вывод, но главное тут то, что коммунизм не обязан прямо вытекать из отношений пролетариата и буржуазии, как и капитализм не вытекал из отношений феодалов и крестьян. Часть интеллигенции, в период слома старого общества, в период водоворота буржуазных преобразований, оказывается на распутье: ей предлагается стать либо пролетариатом, либо буржуазией. Но ни тем, ни другим она быть не хочет и не может! Стать пролетарием - значит покончить со своим образованием, самосовершенствованием, творческими и научными поисками, потерять свободное время и прекратить свое участие в гуманитарной сфере общества. Стать буржуа - значит поддаться рыночному чистогану, стать мошенником и торгашом, переступить через себя, свои принципы, совесть и убеждения. А вот коммунизм... мог бы решить ее проблемы. Собственность у нее и так и так отберут, так что это не главное. А главное, что она при коммунизме сохранит свой прежний характер деятельности: будет трудиться совместно с другими на благо обществу, совместно владея всеми результатми коллективного труда. А разве не этим она и занималась, участвуя в дискуссиях, организуя общественную жизнь, работая над книгами и статьями? Совместно вырабатывала некий информационный продукт, который затем становился общественным достоянием и пыталась совместно управлять обществом ради его же блага.
Так что именно деклассированный характер части интеллигенции стал благодатной почвой для коммунистических идей, тем более что эти идеи в наибольшей степени соответствовали ее чаяниям и образу жизни и деятельности. Конечно, есть тут и влияние остального социума, о чем говорят Каутский и Ленин, но является ли это влияние определяющим? Согласно марксову методу - нет: идея может охватить слой общества только в том случае, если материальное положение этого слоя в системе общественного производства соответствует данной идее.
Чем мы должны руководствоваться, пытаясь познать сущность социалистических государств XX века? Я думаю, прежде всего мы должны помнить вот эти слова Маркса:
Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по её сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить из противоречий материальной жизни, из существующего конфликта между общественными производительными силами и производственными отношениями.
Наш взор не должно затуманить то обстоятельство, что в Советском Союзе господствовала коммунистическая идеология (по крайней мере идеология, называющая себя коммунистической). В КНР до сих пор у власти находится партия, называющая себя коммунистической, тем не менее это не мешает стране быть на втором месте в мире по количеству долларовых миллиардеров.
С историей Советского Союза и всех социалистических стран связаны две большие проблемы: первая - это проблема возникновения, или почему социализм возникал в отсталых, промышленно слабо развитых странах; вторая - это проблема перерождения, или почему неизбежно во всех этих странах социализм закончился капитализмом. И если первая проблема худо-бедно решается в рамках классического ленинизма, то для второй удобоваримого решения он не предоставляет. Получается, что ленинизм давал объяснение возникновению, но не мог предсказать гибель Советского Союза как социалистического государства, он просто этого не предполагал. Это - принципиальный момент, свидетельствующий, что мы до сих пор не имеем научной концепции в рамках марксизма, объясняющей драматические события возникновения и гибели социализма в XX веке как развития единого закономерного процесса, с необходимостью проходящего свои стадии.
Дело еще в том, что материалистическая диалектика, которая лежит в основе марксистского метода познания истории, это - детерминистская философская концепция. То есть, она требует отношения к событиям как происходящим с железной необходимостью. Развал социалистических стран, конечно, мог быть и случайностью (слишком уж роковой, учитывая что она смогла сломить таких сверхгигантов, как СССР и КНР), но тогда мы должны указать ту внешнюю необходимость, которая проявила себя как случайность в аспекте развития социалистических стран. То есть, вне рамок объективной необходимости мы оказаться все равно не можем.
А если возникновение и исчезновение таких стран, как Советский Союз - это явление необходимое, объективно закономерное, то возникает вопрос: можем ли мы тогда считать, что перерождение социализма советского типа в капитализм - это прогресс, а не регресс? Идея того, что это явление однозначно регрессивное - сегодня доминирует в левой среде. Но с точки зрения марксистского метода, логично сначала предполагать обратное.
Давайте рассмотрим чуть подробнее гипотезу о том, что перерождение социалистических стран - явление в целом прогрессивное. На это косвенно указывает еще тот факт, что главные социалистические страны в начале имели весьма слабо развитый капитализм, но в конце своего пути они оказались в числе достаточно развитых капиталистических держав. То есть, с рыночно-капиталистической точки зрения - прогресс очевиден. Еще один важный момент заключается в том, что на определенной стадии развития такой социалистической экономики с необходимостью возникает и усиливаются товарные элементы. В Советском Союзе первые серьезные элементы товарности стали проявляться в экономике уже начиная с 1947 года (НЭП - не в счет), а начиная с 1949 года каждые пять лет экономика СССР достигала такого объема, который до этого никогда ранее не достигался: количество предприятий, количество выпускаемой продукции, количество наемных рабочих, уровень потребления - все возрастало. При этом данный рост сопровождался постоянным усилением рыночных элементов в экономике. Капитализм, как итог этого процесса - вполне закономерен.
Если советский социализм был переходом не от а в направлении к капитализму, то он не мог быть коммунистическим в марксовом понимании, несмотря на свою коммунистическую идеологию. Но нас не должен обманывать этот казус: нельзя судить об эпохе по ее сознанию. Тем более, что сама эта идеология, хоть и сохраняла коммунистическое название и то и дело кланялась в сторону классиков марксизма, в массах постепенно трансформировалась в обычную потребительскую идею, и вместо коммунистического человека-творца советская система воспитала мещанина.
Интересно еще то, что советские предприятия практически без изменений могли работать и на капиталистических рельсах. В СССР существовал наемный труд, и если бы не потрясения, связанные с банкротством целых отраслей промышленности, которые просто оказались нерентабельными в сложившихся рыночных условиях, то обыватель мог и не заметить перехода. Настоящее коммунистическое производство в принципе невозможно осуществлять на капиталистических началах. Это такая же нелепость, как пытаться феодалов и крепостных приспособить к работе на фабрике.
Так был ли в Советском Союзе социализм? Да, был. Но социализм бывает разным: есть "Шведский социализм", есть социализм современного Китая, в КНДР - тоже свой национальный вариант социализма. И весь этот социализм к коммунизму не имеет практически никакого отношения. Коммунистический социализм получается именно в период перехода от капитализма к коммунизму, когда набирающая обороты коммунистическая экономика выходит на первый план, а отживающий себя рынок уходит на задний. Но ведь возможны и другие ситуации, когда у нас образуется смешанная экономика с социально-ориентированным государством, и без необходимости перехода к коммунизму.
В марксизме есть такое слабо развитое, но весьма интересное понятие, как "азиатский способ производства". Поражает контраст легкости, с которой Маркс вводит это понятие или умалчивает о нем, с той застывшей железобетонной схемой "смены формаций", которая доминировала в советской политэкономии и до сих пор доминирует в головах многих марксистов. А ведь если вдуматься, у Маркса разные способы производства одной "экономической общественной формации" никогда не составляли жесткой последовательной формы, не допускающей отклонений. Наоборот, азиатский способ производства вводится Марксом в связи с тем, что у некоторых азиатских народов в начале эпохи их жизни в "экономической общественной фоормации" демонстрируется такое устройство общества, которое невозможно свести ни к рабовладению, ни к феодализму. Географическое положение этих народов таково, что их выживание зависит от совместного владения некоторыми средствами производства и от регулярного совместного труда, поэтому у них остается часть разложившейся общины, владеющая общей собственностью, гипертрофировано усиленная бюрократической системой. Тут сам предмет исследования подсказывает, что простая схема рабовладение-феодализм-капитализм далеко не всегда верна, и если действительность противоречит схеме, то что-то не так со схемой, ее нужно доработать.
Я не хочу сказать, что в Советском Союзе господствовал именно азиатский способ производства. Скорее мы имеем дело с новым способом производства, который во многом близок азиатскому. Мне представляется, что капитализм в начале XX века на территории Российской Империи был просто невозможен: да, отдельные отрасли могли быть капиталистическими, но вся экономика - нет. Просто потому, что в тех географических условиях и с тем уровнем развития средств производства было невозможно получать прибавочную стоимость. Более того, невозможно было обеспечить нормальную воспроизводимость рабочей силы, то есть производимого продукта нехватало даже на покупку рабочей силы по ее стоимости. Эта проблема была унаследована из эпохи феодализма, который в России также был не вполне чистым: его дополняла сельская община. Именно эта община повлияла на характер нового способа производства, реальная цель которого была - не строительство коммунизма, а ускоренное развитие индустриального производства, иначе обществу грозила просто голодная смерть или завоевание.
Коммунистическая идеология неплохо соответствовала такому способу производства, так как в нем главенствовала общинная собственность и не рыночные способы распределения. Однако общество с таким способом производства, при господстве общественных форм собственности, осуществляло переход не от развитого рынка и капитализма - к коммунизму, а от застарелого феодализма и неразвитого рынка - к развитому рынку и капитализму. Потому что уровень развития производительных сил в мире начала и середины XX века просто не позволял организовать действительно коммунистическое производство и управление в настолько большой экономике, которая сложилась в Советском Союзе. Усиление рыночных механизмов стало необходимым и неизбежным.
Наверняка, если покопаться в мировой истории прошлого века, то можно отыскать примеры таких "социалистических" стран, которые успешно прошли развитие до капитализма без коммунистической идеологии. Конечно, все сказанное выше еще требует тщательного изучения и подтверждения фактическими данными, но это тема для отдельной научной работы, здесь же пока речь идет лишь о гипотезе. Но о такой гипотезе, которая возвращает нам в руки ранее утерянный инструмент - марксистский метод - и открывает новые перспективы к познанию реального пути коммунистических преобразований сегодня.
Само понятие коммунизма в марксистском смысле тесно связано с процессом перехода к нему. Здесь в простой дефиниции нет особого толку, потому что она не отражает той необходимости, которая ведет общество к этому пока гипотетическому строю. Непонимание процесса перехода приводит к тому, что в левой коммунистической среде нет единства насчет определений - любое определение кажется в равной степени годным, до тех пор, пока установление нового строя мыслится как "общественный выбор" той или иной модели, а не как развертывание единственно необходимой линии развития общества, которая должна к нему привести.
Но давайте проследим логику Маркса, которая привела его к утверждению неизбежного перерастания капитализма в коммунизм. Интересовать нас будет прежде всего трансформация способа производства, ибо:
Экономические эпохи различаются не тем, что производится, а тем, как производится, какими средствами труда. Средства труда не только мерило развития человеческой рабочей силы, но и показатель тех общественных отношений, при которых совершается труд.
Карл Маркс, "Капитал" т. I.
То есть, развитие способа производства, а в его рамках - развитие средств труда - и составляют меру различных экономических эпох. Как же развивается капиталистический способ производства?
Первоначально капиталистическое производство организуется в виде мануфактур. Мануфактурное производство отличается от ремесленного с одной стороны кооперативным характером труда, с другой стороны - углубленным разделением труда внутри мануфактуры. Кооперация рабочих мануфактуры в рамках единого производственного процесса, при котором каждый рабочий выполняет лишь одну простую частичную операцию, позволяет достичь большей производительности труда по сравнению с множеством отдельных ремесленных производств, использующих суммарно равную мануфактуре рабочую силу.
Мануфактура уродует рабочего, подчиняет его жизненные силы выполнению одной частичной операции. Человек становится узко специализированным звеном производственной цепи мануфактуры, и благодаря этому общая производительность мануфактуры растет, увеличивая капитал, которым и ради увеличения которого она была организована.
С того момента, как все усложняющийся инструмент рабочего окончательно отрывается от человека и обретает самостоятельное существование в виде рабочей машины, начинается промышленная революция, которая далее непрерывно революционизирует и весь капиталистический способ производства. Дело в том, что применение машин высвобождает огромные производительные силы, причем во все возрастающем объеме. Это возрастание вызвано постоянным совершенствованием машин и расширением сферы их применения.
Что же при этом происходит с рабочим? Маркс замечает:
В мануфактуре и ремесле рабочий заставляет орудие служить себе, на фабрике он служит машине. Там движение орудия труда исходит от него, здесь он должен следовать за движением орудия труда. В мануфактуре рабочие являются членами одного живого механизма. На фабрике мёртвый механизм существует независимо от них, и они присоединены к нему как живые придатки.
И далее:
Мы видели, что крупная промышленность технически уничтожает мануфактурное разделение труда, пожизненно прикрепляющее к одной частичной операции всего человека, и в то же время капиталистическая форма крупной промышленности воспроизводит это разделение труда в ещё более чудовищном виде: на собственно фабрике — посредством превращения рабочего в наделённый сознанием придаток частичной машины, во всех других местах — отчасти посредством спорадического применения машин и машинного труда, отчасти посредством введения женского, детского и неквалифицированного труда как новой основы разделения труда.
Карл Маркс, "Капитал" т. I.
То есть, рабочий из простого исполнителя частичной операции превращается в придаток машины, которая исполняет частичную операцию. Дальнейший ход промышленной революции приводит к автоматизации и этой функции рабочего, в следствии чего рабочий сначала выбрасывается на улицу, а затем находит себе применение в новой отрасли производства:
Современная промышленность никогда не рассматривает и не трактует существующую форму производственного процесса как окончательную. Поэтому её технический базис революционен, между тем как у всех прежних способов производства базис был по существу консервативен. Посредством внедрения машин, химических процессов и других методов она постоянно производит перевороты в техническом базисе производства, а вместе с тем и в функциях рабочих и в общественных комбинациях процесса труда. Тем самым она столь же постоянно революционизирует разделение труда внутри общества и непрерывно бросает массы капитала и массы рабочих из одной отрасли производства в другую. Поэтому природа крупной промышленности обусловливает перемену труда, движение функций, всестороннюю подвижность рабочего. С другой стороны, в своей капиталистической форме она воспроизводит старое разделение труда с его окостеневшими специальностями. Мы видели, как это абсолютное противоречие уничтожает всякий покой, устойчивость, обеспеченность жизненного положения рабочего, постоянно угрожает вместе со средствами труда выбить у него из рук и жизненные средства и вместе с его частичной функцией сделать излишним и его самого; как это противоречие жестоко проявляется в непрерывном приношении в жертву рабочего класса, непомерном расточении рабочих сил и опустошениях, связанных с общественной анархией. Это — отрицательная сторона. Но если перемена труда теперь прокладывает себе путь только как непреодолимый естественный закон и со слепой разрушительной силой естественного закона, который повсюду наталкивается на препятствия, то, с другой стороны, сама крупная промышленность своими катастрофами делает вопросом жизни и смерти признание перемены труда, а потому и возможно большей многосторонности рабочих, всеобщим законом общественного производства, к нормальному осуществлению которого должны быть приспособлены отношения. Она, как вопрос жизни и смерти, ставит задачу: чудовищность несчастного резервного рабочего населения, которое держится про запас для изменяющихся потребностей капитала в эксплуатации, заменить абсолютной пригодностью человека для изменяющихся потребностей в труде; частичного рабочего, простого носителя известной частичной общественной функции, заменить всесторонне развитым индивидуумом, для которого различные общественные функции суть сменяющие друг друга способы жизнедеятельности.
Карл Маркс, "Капитал" т. I.
Таким образом, в процессе развития самой крупной промышленности становится ненужен рабочий, способный выполнять одну частичную функцию, но становится нужен рабочий, способный гибко приспосабливаться к различным функциям для возможности быстрой смены форм трудовой деятельности. На этом пункте анализ Марксом последствий промышленной революции для труда останавливается. Преходящие рабочие, которые постоянно теряют свое рабочее место в следствии замещения живого труда машинным, становятся у Маркса революционным классом, потенциальным носителем коммунистических отношений, прогрессивным порождением машинной эпохи производства.
В этом месте марксовый анализ останавливается преждевременно и процесс уничтожения частичного рабочего, возникшего еще в мануфактурный период и существующего в форме придатка машины на протяжении всей истории промышленной революции, Марксом ошибочно отождествляется с процессом формирования рабочего нового типа. При этом практически не рассматривается другая сторона машинного производства, трудовая граница применимости машин вообще. Хотя некоторые наметки по этому вопросу в "Капитале" присутствуют:
Теперь мы обращаемся к фабрике в её целом, притом в её наиболее развитой форме. Д-р Юр, Пиндар автоматической фабрики, описывает её, с одной стороны, как «кооперацию различных категорий рабочих, взрослых и несовершеннолетних, которые с искусством и прилежанием наблюдают за системой производительных машин, непрерывно приводимых в действие центральной силой (первичным двигателем)», с другой стороны — как «огромный автомат, составленный из многочисленных механических и сознательных органов, действующих согласованно и без перерыва для производства одного и того же предмета, так что все эти органы подчинены одной двигательной силе, которая сама приводит себя в движение».
Эти два определения отнюдь не тождественны. В одном комбинированный совокупный рабочий, или общественный рабочий организм, является активно действующим субъектом, а механический автомат — объектом; во втором сам автомат является субъектом, а рабочие присоединены как сознательные органы к его лишённым сознания органам и вместе с последними подчинены центральной двигательной силе. Первое определение сохраняет своё значение по отношению ко всем возможным применениям машин в крупном масштабе; второе характеризует их капиталистическое применение и, следовательно, современную фабричную систему.
Карл Маркс, "Капитал" т. I.
Получается, что машинное производство при капитализме порождает два вида рабочих: первый выступает активным субъектом по отношению к машинам, а второй - является пассивным придатком машины. И необходимыми для машинного производства вообще являются рабочие лишь первого вида. Раз частичные монотонные операции машина выполняет лучше человека, то она его вытесняет из подобного рода деятельности и в конечном итоге перемещает в такой род деятельности, который в принципе не может быть автоматизирован: это деятельность по созданию нового, творчество в широком смысле. Автоматическое производство, как основа экономики человеческого общества, не может работать само по себе, оно необходимо дополняется человеческим трудом по управлению, направлению и перестраиванию машинного производства, по адаптации его к текущим общественным нуждам.
Чтобы проследить последствия, к которым приводит наиболее полно развитая автоматизация, взглянем на такую сферу производства, где машины не только вытеснили человека из воспроизводства продукта в любом масштабе, но также постоянно автоматизируют все новые и новые операции, лишь только они возникли и требуют многократного повторения, оставляя человеку только работу по проектированию нового. Я имею ввиду сферу информационного производства, а именно - разработку программного обеспечения:
В том или ином отношении [в программировании] задача всегда ставится по-новому, и тот, кто ее решает, получает новые знания - либо практические, либо теоретические, либо те и другие вместе. ... Программист, подобно поэту, работает почти непосредственно с чистой мыслью. ... Однако программная конструкция, в отличии от поэтических творений, реальна, в том смысле, что она движется и работает, производя видимые результаты, которые отделимы от самой конструкции. Она печатает результаты, рисует картинки, производит звуки, приводит в движение рычаги. ... Таким образом, программирование доставляет удовольствие, поскольку отвечает глубокой внутренней потребности в творчестве и удовлетворяет чувственные потребности, которые есть у всех нас.
Фредерик Брукс, "Мифический человеко-месяц или как создаются программные системы".
Так как любой один раз созданный программный продукт легко и без сколь либо существенных затрат живого труда воспроизводится в любом количестве посредством автоматического копирования, и работы по воплощению программного проекта предельно автоматизированы, то основные затраты труда при изготовлении программного продукта приходятся на проектирование нового, ранее не представленного в программном виде, концептуального решения поставленной задачи:
Сущностью программного объекта является конструкция, состоящая из сцепленных вместе концепций: наборов данных, взаимосвязей между элементами данных, алгоритмов и вызовов функций. Эта сущность является абстрактной в том отношении, что концептуальная конструкция остается одной и той же при различных представлениях. Тем не менее, она обладает высокой точностью и большим числом деталей.
Я считаю, что сложность создания программного обеспечения заключается в задании технических требований, проектировании и проверке этой концептуальной конструкции, а не в затратах, связанных с ее представлением и проверкой точности представления.
Фредерик Брукс, "Мифический человеко-месяц или как создаются программные системы".
Отсюда вытекает высокий творческий характер труда программиста и существенная зависимость эффективности его работы от квалификации: Брукс приводит данные исследований, из которых явствует, что лучшие программисты работают примерно на порядок эффективнее своих заурядных коллег, тогда как стоимость их рабочей силы возрастает только в несколько раз.
Капиталистическое производство, использующее труд программистов, поэтому вынуждено создавать условия работы, с одной стороны как минимум не препятствующие творческому полету мысли, а с другой стороны - направляющие эту мысль строго в требуемом капиталу русле. Это и другие ограничения, накладываемые капиталистическим способом производства на творческую деятельность, которую он сам же с необходимостью порождает, приводят к конфликту, противоположная сторона которого выражается в сремлении рабочего получить реализацию вне рамок капиталистических отношений, в возникновении нового способа производства, наряду и в противоположность капиталистическому. Таковы причины появления движения свободного программного обеспечения.
Разработка свободного программного обеспечения дает нам уже сегодня действующую модель коммунистического способа производства, применяемого в сфере производства любых информационных продуктов. Общественная собственность на решающие средства производства подобных продуктов, то есть на коллективно используемые исходные коды, которые подвергаются изменениям и в полном или частичном составе служат основой для производства конкретного продукта и всех его возможных модификаций, обеспечивается механизмом форка - возможностью автоматического копирования исходников в полном объеме и защиты их от сокрытия путем специального общественного договора на использование, называемого свободной лицензией.
Раз развитие вычислительной техники и технических средств связи позволяет осуществлять коллективное производство в широких масштабах на базе общественной собственности и с обобществлением результатов, то оно возникает и набирает силу в своей отрасли. Сегодня нет сомнений в том, что свободное программное обеспечение существеннейшим образом влияет на развитие сферы информационных технологий вообще, нет ни одного сколь либо крупного коммерческого программного продукта, который бы не использовал компоненты или инструменты, производимые силами сообществ по разработке свободного программного обеспечения. Более того, кооперация производителей, заинтересованных в потребительной стоимости производимого ими совместно продукта, не ограниченная территориальными рамками, приводит к возникновению настолько масштабных проектов, аналогов которым еще не видывала история человечества: совокупный труд, затраченный на разработку свободного ядра для операционных систем Linux оценен в размере 73 тысяч человеко-лет, а непрерывно редактируемая сообществом универсальная интернет-энциклопедия со свободным контентом Wikipedia сегодня считается самой полной энциклопедией из когда-либо созданных за всю историю.
Хотя до сих пор нет ни одной серьезной научной работы, рассматривающей возникающий новый способ производства как прогрессивную тенденцию, внутренне присущую экономике современного общества, тем не менее то и дело предпринимаются попытки осознать этот процесс, о чем свидетельствуют получившие распространение термины copyleft, wikinomics, common-based peer-production и open manufacturing. А представители ряда традиционно капиталистических компаний даже высказывали озабоченность тем фактом, что "коммунизм захватывает отрасль" и подрывает вместе с имущественными авторскими правами саму основу, благодаря которой в отрасли и возможно извлечение прибыли.
Но, несмотря на громкие обличения и открытую вражду одних компаний (такой компанией долгое время оставалась компания Microsoft), другие компании начинали открыто поддерживать разработку свободного программного обеспечения, включались в общий кооперативный процесс его производства и пользовались его результатами в том числе как конкуретным преимуществом перед другими. Дело в том, что капиталистическая компания, несмотря на то, что организует производство для извлечения прибыли, с другой стороны нуждается в некоторых компонентах, которые обеспечивают и позволяют совершенствовать производственный процесс. По отношению к этим компонентам компания выступает как потребитель и заинтересована именно в их потребительной стоимости. На известной ступени развития средств производства и общественных производительных сил, таким компаниям становится выгоднее включиться в процесс кооперативного производства требуемого компонента на базе общественной собственности, вместе с другими производителями, также непосредственно заинтересованными в этом компоненте, пусть даже они и являются рыночными конкурентами в другой области, вместо того, чтобы покупать данный компонент на стороне или производить его самостоятельно, только лишь собственными силами.
Поэтому производящее сообщество любого достаточно крупного свободного проекта, в той или иной степени полезного в производственных целях, состоит как из отдельных людей, самостоятельных и свободных производителей необходимого лично им продукта, так и целых компаний, представленных в сообществе своими "рабочими органами" - наемными работниками, которые участвуют в производстве нужного компании, а не лично им продукта за зарплату. Однако часто бывает, что компании становится выгоднее поставить на работу в сообществе именно такого рабочего, который также лично заинтересован в данном продукте, поэтому она готова нанимать активных участников сообщества, оплачивать им содержание собственной рабочей силы, чтобы те меньше отвлекались и больше вкладывали своего труда в производство необходимого и им лично, и спонсирующей их компании продукта.
Спрашивается, а какое это имеет отношение к экономике в целом, не является ли свободное производство особенностью исключительно узкой экономической ниши? По меткому замечанию Маркса:
Переворот в способе производства, совершившийся в одной сфере промышленности, обусловливает переворот в других сферах. Это относится прежде всего к таким отраслям промышленности, которые переплетаются между собой как фазы одного общего процесса, хотя общественное разделение труда до такой степени изолировало их, что каждая из них производит самостоятельный товар.
Маркс "Капитал", т. I.
Мы живем в эпоху активного проникновения влияния информации (а вместе с ней и информационного производства) во все сферы экономической деятельности. Концепции информационного общества Элвина Тоффлера и "Четвертой промышленной революции" (индустрии 4.0) возникают не на пустом месте: по мере все большей автоматизации рутинных, из раза в раз повторяющихся производственных операций, все острее проявляет себя потребность в концептуальном решении постоянно возникающих новых производственных задач. И тут вычислительные машины, соединенные с помощью сетей в единый производственный комплекс, дают инструмент для широкой общественной кооперации в разработке решений для этих задач, причем решения представляются в такой форме, которая не только способствует взаимодействию между разработчиками, но также способна к трансляции, то есть к автоматическому преобразованию в понятный исполняющей машине набор инструкций. Не далек тот день, когда любой жизненно важный продукт, произведенный в обществе, будет иметь соответствующую информационную модель, "матрицу" для своего автоматического производства, в создании и изменении которой будет принимать непосредственное участие сам массовый потребитель. Господству частной собственности и товарных форм обмена в таком обществе наступит конец.